Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире - Taras Grescoe

где Микки Хан сняла свою первую квартиру в Шанхае, до сих пор стоит. Это пятиэтажный коммерческий комплекс, сочетающий в себе жилые помещения, по соседству с рестораном Lu Ya, который очень любят за жареные во фритюре пресноводные креветки, губчатую клейковину и другие кисло-сладкие стандарты шанхайской кухни.

Сама улица типична для бывшего Международного поселения: узкий, будничный коридор, плотно заставленный малоэтажными многоквартирными домами, массажными салонами и лапшичными. В северном конце улицы, прямо перед Сучжоу-роуд, которая в тридцатые годы называлась Сучжоу-роуд, на стене из крашеного кирпича прикреплена табличка на английском и китайском языках, указывающая на старое здание Шанхайского гидроузла, построенное в 1888 году. На юге улица через восемь кварталов упирается в проспект Эдуарда VII - бывшую южную границу Международного поселения, а теперь самый восточный участок эстакадной дороги Яньань. Единственное место, где улица действительно приобретает элегантность, находится на углу Фучжоу-роуд, где башни-близнецы сэра Виктора Сассуна в стиле ар-деко, отель "Метрополь" и дом Гамильтона, все еще находятся на перекрестке, напоминающем цирк.

Хотя название улицы изменилось - теперь это Jiangxi Middle Road, - она сохранила свою неукротимую жизненную силу. На углах улиц стоят торговцы с глубоко загорелыми лицами, корзины с вишнями и личи свисают с бамбуковых шестов, балансирующих на их плечах. Между светофорами пастельных тонов такси "Фольксваген" мчатся на почти бесшумных электровелосипедах. Водители грузовых трехколесных велосипедов, заваленных испачканными матрасами, пустыми пластиковыми бутылками из-под воды и другими невероятными грузами, ворчат и пыхтят, пытаясь успеть до светофора на Пекин-роуд. К югу от Нанкинской (бывшей Нанкинской) улицы на востоке стоит почтенный трансвестит в алом пальто и блестящем черном парике.

Он идет по тротуару на высоких каблуках, длинные ногти щелкают об оконный карниз, который он использует для опоры. С разрушенным лицом, нарисованным в виде театральной маски, и вьющимися седыми волосами, торчащими из родинок, он - дневное привидение из давно исчезнувшей ночной жизни.

В 1936 году, согласно городскому справочнику Шанхая, некая "мисс Эмили Хан" занимала третий этаж здания Шанхайского банка вместе с семью другими жильцами. Когда Микки выходила из здания по пути в редакцию North-China Daily News, она попадала в кипящую уличную жизнь Шанхая республиканской эпохи. Почти сразу же ее окружили бы рикши, которые, заметив хорошо одетую иностранку, рысью понеслись бы рядом с ней, спрашивая: "Куда, мисси?"

Первое решение Микки в этот день - отважиться ли на переполненные тротуары и добираться до работы пешком или заплатить несколько копперов, чтобы его с комфортом провезли над толпой, - было далеко не последним. Рикша, приводимая в движение человеком, для многих была слишком очевидным символом жестокости, несправедливости и эксплуатации. Как только вы садились в него, вы оказывались вовлечены в экономику Договорного порта. Шанхай не позволял никому оставаться в стороне.

Микки, естественно, решила бы этот вопрос по-своему.

 

Больше всего в Шанхае - улицы которого были усеяны небоскребами в западном стиле, переполнены трамваями и новейшими седанами из Детройта - рикши, которые сновали по трассе, как водные стригеры, скользящие по поверхности пруда, сообщали новоприбывшим, что они находятся далеко от дома.

Рикши были живописны: на Нанкинской дороге высококлассные проститутки ворковали и зазывали потенциальных клиентов с заднего сиденья лакированных рикш "фазанов", чьи загонщики подрабатывали в свободное от работы в богатых семьях время. Они были удобны: последние модели имели пневматические резиновые шины, спинки, пружинные подушки и ацетиленовые фонари; в холодную погоду, они предоставляли своим клиентам одеяла для коленей (в сезон тайфунов некоторые даже доставляли пассажиров на свиньях по грязным улицам). Они были быстрыми и маневренными: могли доставить пассажиров в переулки Старого города, слишком узкие для въезда автомобилей, а их загонщики с удовольствием гонялись с машинами между светофорами - гонку, которую, благодаря перегруженности улиц, они обычно выигрывали. Они были вездесущи: в начале тридцатых годов в Международном поселении было зарегистрировано 23 000 рикш, по одной на каждые 150 жителей. Не говорящие по-китайски люди могли легко ими пользоваться: правой или левой ногой ставили штамп, чтобы обозначить поворот, или посередине, чтобы подать сигнал "стоп". И наконец, по сравнению с такси, которые обычно водили угрюмые белые русские, они были дешевы: поездка на милю - а в Шанхае мало кто ездил больше мили - стоила около 20 центов в китайской валюте*, что равнялось чаевым, которые оставляли таксисту.

В то же время поездка на рикше - это неожиданный и яркий урок неравенства, на котором построен Шанхай. На первый взгляд, рикши выглядели веселыми и крепкими: в старых фетровых шляпах они поддерживали болтовню, пока их мускулистые ноги в штанах, натянутых выше колен, танцевали между валами. Однако в летнюю жару, когда сквозь рваные рубашки проступали ребра, на их лицах было видно страдание. Большинство тянульщиков, искалеченных хроническими болями, пристрастились к опиуму, который часто принимали в виде дешевых и вредных "красных таблеток", смешанных с героином и мышьяком. Сикхские полицейские били их латхи, железными деревянными посохами, за малейшие проступки, а пьяные или воинственные клиенты часто пинали их ногами (водители называли это "поеданием иностранной ветчины"). Большинство шанхайских водителей рикш были бывшими крестьянами - в основном из северной части провинции Киангсу, - разоренными сельским банкротством, вызванным стихийными бедствиями или гражданской войной. Для них "пахать мостовую" было тяжелым трудом: средний месячный доход составлял девять китайских долларов (3 доллара США), половину того, что зарабатывал рабочий на фабрике.

Иностранцы потратили много сил, чтобы оправдать свою зависимость от рикш. На женской странице газеты North-China Daily News от 18 августа 1937 г. была опубликована карикатура, изображающая худощавого мужчину, тянущего за собой рикшу, запряженную тремя китаянками, был увенчан стихотворением под названием "Не так тяжело, как кажется":

Колеса рикши крутятся туда-сюда, а ноги кули просто скользят по земле.

Когда тележка рикши переполнена, он не тянет,

Нет, он не тянет - он толкает!

Сами рикши любили китайскую пословицу, в которой заключена глубокая истина: "Нет легкого груза, если человек пронес его сто шагов".

Работа рикши может быть жестокой и нелегкой. Исследование, проведенное Шанхайским социальным бюро, показало, что средняя продолжительность жизни рикши составляла сорок три года. В то же время они обеспечивали столь необходимую занятость: в среднем каждый рикша содержал семью из

4,23 человека, а бизнес общественных рикш, который к концу тридцатых годов полностью принадлежал китайцам , по оценкам, кормил 340 000 ртов в Шанхае.*

Не все пользовались рикшами. Многие миссионеры в Азии считали своим долгом отказываться от поездок. Эдгар Сноу, биограф Мао Цзэдуна, был удивлен, узнав, что, хотя